Евгения Кравчик

«Замужем за... ведомством»

Сразу по окончании летних каникул иерусалимский адвокат Нафтали Верцбергер подаст в суд от имени Ханы, матери семи детей, не имеющий прецедентов иск. Хана обвиняет государство в лице Общей службы безопасности (ШАБАК) в причинении ей и ее детям морального и материального ущерба и требует сатисфакции

На вопрос: «Где встретимся?» - молодой женский голос ответил: «На нейтральной территории».

Правда, в назначенном месте Хана (назовем ее условно так - настоящее имя и фамилия хранятся в редакции - Е.К.) опознала меня, а не я ее. Возможно, я представляла себе эту женщину другой: семикратное материнство ассоциировалось у меня с длинной юбкой, просторной блузкой и шляпкой.

Не удивительно, что мой взгляд ни на секунду не задержался на подвижной женщине со спортивной фигуркой.

Евгения?

Да. Но... как вы меня «вычислили»?

Очень просто: посторонние крайне редко заглядывают в этот уголок.

Через несколько минут мы с Ханой уже сидели на скамейке в городском парке. Я вытащила из рюкзака диктофон.

Погодите его включать, - попросила моя собеседница. - У меня семеро детей, младшему всего шесть лет...

...И Закон об охране несовершеннолетних категорически запрещает публикацию каких бы то ни было деталей и подробностей, на основании которых вы, а значит - и ваши дети могут быть идентифицированы! – протараторила я затверженную, как дважды два, цитату.

Все в порядке, - успокоилась Хана. - Записывайте!

Если бы молодость знала...

Эта история началась во второй половине 80-х.

Я выросла в идеологизированной семье, - говорит Хана. - Родители придерживались правых взглядов, но на рожон не лезли. В возрасте шестнадцати лет я, подобно многим ровесникам - старшеклассникам религиозной школы, ходила на демонстрации и членствовала в организации, которую сегодня наверняка бы назвали правоэкстремистской. В конце концов сотрудники ШАБАКа меня задержали и сняли отпечатки пальцев, после чего прочли нотацию и освободили. Уголовное дело возбуждено не было.

Три года спустя Хана со своей ближайшей подругой решила оставить отчий дом и арендовать квартиру в другом поселении.

Мы с той девочкой дружили с детских лет, вместе участвовали в работе упомянутой мною организации, - вспоминает Хана. - Буквально в день приезда на новое место мы познакомились с двумя молодыми людьми.

В религиозных семьях девушки замуж выходят рано. Вот и Хана мечтала встретить достойного человека и создать с ним образцово-показательную семью, нарожать детей.

Я в тот момент переживала кризис, - рассказывает она. - С шестнадцатилетнего возраста я была тайно влюблена в мальчика, состоявшего в нашей организации. Но мой возлюбленный так ни о чем и не догадался. А тут внезапно появился Ш. Демобилизованный солдат, он вернулся в лоно религии («хазар би-тшува») и, по стечению обстоятельств, тоже перебрался в выбранное нами поселение. Внимательный, обаятельный, он к нам буквально прилип.

Сегодня Хане трудно сказать, была ли это любовь с первого взгляда. Но ухаживания - точно были. За ними последовало предложение. Сыграли свадьбу. Появился первенец, спустя год родился второй ребенок, еще через год - третий...

Правда, жили мы как-то странно, не так, как все, - вспоминает Хана. - Ш. постоянно исчезал, порой - надолго. Если я спрашивала, где он был, придумывал разные истории: то он якобы задержался в ешиве, то работал до поздней ночи. Вскоре я удостоверилась, что задавать мужу вопросы бессмысленно - они его страшно нервировали. И уж в полное неистовство повергал его и вопрос о том, сколько он зарабатывает. У нас с Ш. был общий банковский счет, но я никогда не знала, в каком он состоянии. Если требовалось что-то купить для детей, мне выдавалась самая минимальная сумма... Я же тем временем мечтала о собственном доме, в котором детям было бы уютно и радостно. После рождения третьего ребенка мой отец посетовал не тянуть с покупкой квартиры. В конце 80-х цены на жилье упали и нам с мужем удалось за смешные деньги купить две квартиры в том поселении, в котором мы жили. Папа оказался прав: вскоре началась Большая алия из СССР и цены на жилье резко подскочили. Я искренне радовалась: наконец-то у нас есть свой дом!

Ш. тем временем продолжал подолгу отсутствовать. Хана ломала себе голову, не в силах понять, по каким делам он уезжает.

Мир не без «добрых» людей. Ближайшая подруга однажды спросила: «Тебе не кажется, что Ш. тебе изменяет? Его нет дома по ночам, иногда он исчезает на пару дней...» - «Нет, - возмутилась Хана, - я полностью мужу доверяю»... Но после того разговора ее стали мучить сомнения.

Виду я не подавала, - вспоминает она, - но подозрения раздирали меня на части. В среде, в которой я тогда обитала, преданная жена никогда не задает мужу лишних вопросов, полностью полагаясь на его порядочность. Но Ш.-то прекрасно видел, в каком я состоянии!

И вот настал ее звездный час. Хана получила от мужа приглашение: «Давай съездим в большой город, в гостиницу. Без детей!»

До того он никогда никуда меня с собой не брал, - вспоминает она. - А тут – гостиница! Правда, вся наша поездка была окутана тайной: пройти в свой номер следовало таким образом, чтобы никто нас не заметил. Не успели осмотреться, как к нам неожиданно пожаловали гости - двое мужчин. И один из них по секрету рассказал: «Твой муж - тайный агент Еврейского отдела ШАБАКа». Я была в шоке! Нет, настаивал незваный гость, не расстраивайся: Ш. - замечательный человек, просто он очень ЛЮБИТ людей и благодаря этой ЛЮБВИ пытается оградить их от всяческих неприятностей, не допустить, чтобы они вступили в конфликт с законом. Это слово - «любовь» - преследует меня по сей день. Правда, воспринимаю его с точностью до наоборот...

Наедине с собой

Я никак не могла врубиться в услышанное в той злосчастной гостинице, - вспоминает Хана. - Судорожно отгоняла от себя мысль, от которой - мороз по коже: мой муж - стукач, осведомитель. Я выросла в специфическом окружении. В детстве агенты ШАБАКа представлялись нам чудовищами: ведь тот, кто доносит на своих, - «штинкер»... Известие, переданное мне в гостинице одним из кураторов Ш., перевернуло все мои представления. В доме напротив жила моя ближайшая подруга. Но разве могла я признаться ей в том, что вот уже четвертый год замужем за человеком, обязанность которого - «закладывать» своих?!

Душевное состояние Ханы стремительно ухудшалось: молодая женщина впала в депрессию, грозившую перерасти в тяжелейшую клинику. И вдруг - как по мановению волшебной палочки - стали происходить чудеса: Хане назначили психолога.

- Когда я вспоминаю, что моим личным психологом был офицер высокого ранга, сама себе не верю, - говорит она.

«Сопровождал» семейную жизнь Ханы, по ее словам, и другой куратор мужа.

Однажды я спросила его прямо: «Если мой муж - сотрудник ШАБАКа, отчего же у нас никогда нет денег и мы зачастую вынуждены отказывать себе в продуктах питания?» - вспоминает она. - Тот ответил, глядя мне в глаза: «Во-первых, твой муж - волонтер. Во-вторых, кое-какие расходы мы ему, конечно, покрываем: например, ему возвращают деньги, потраченные на проезд... Представь, что у вас появились деньги и вы начали шиковать: вас тут же заподозрят. Вот почему вы должны жить в бедности»... У меня к тому моменту было уже трое детей - мал мала меньше. Изолированная от внешнего мира, один на один со страшной тайной, я была в полном отчаянии...

Психологическая поддержка, обеспеченная Хане государством, не дала никаких результатов: душевное состояние молодой женщины стремительно ухудшалось.

Меня постоянно преследовала мысль, что Ш. и женился на мне не по любви, а только потому, что кураторы велели ему создать семью в таком-то поселении, чтобы собирать там разведданные, - говорит она. - Я стала нервной, раздражительной. Постоянно вспоминала день нашего знакомства: ведь я была с подругой, которая тоже членствовала в «правоэкстремистской группировке поселенцев». Я стала задавать мужу один и тот же вопрос: «Если бы я отказала, женился бы ты на моей подруге?» И он неизменно отвечал: «А почему нет?» Теперь уже наше совместное прошлое виделось мне в совершенно ином свете. Когда я должна была рожать второго ребенка, Ш. не было дома, а ехать без него в родильное отделение я боялась. Позвонила: «Где ты?» - «Буду нескоро». - «В таком случае я тебя жду». И действительно, я оставалась дома до тех пор, пока он не приехал и не отвез меня в больницу... Прояснилось и нечто иное: оказывается, когда моя мама (благословенна ее память) приходила ко мне, нагруженная пакетами с пропитанием, муж прекрасно зарабатывал, но сознательно обрекал своих детей на полуголодное существование - лишь бы никто не догадался, где и кем он работает...

Впрочем, еще на первом этапе совместной жизни возникли проблемы гораздо более серьезные, чем материальная нужда.

По долгу службы Ш. приходилось бывать в самых «взрывоопасных» местах, - рассказывает Хана. - Чтобы не выделяться, он постоянно таскал с собой детей, подвергая их смертельной опасности. Я в то время еще не знала, чем занимается мой муж, поэтому, когда он захватил с собой двухмесячную малютку на мероприятие, проходившее в самой «горячей» точке, я со слезами умоляла оставить ребенка дома. Но Ш. был неумолим. И весь этот кошмар продолжался. Возможно, другие матери умышленно таскают за собой на демонстрации малых детей, чтобы произвести впечатление. Я, видимо, сделана из иного материала. Для меня здоровье и безопасность ребенка - превыше идеологии.

Хана мысленно возвращается к еще одному эпизоду:

Перед сном Ш. всегда клал под подушку заряженный пистолет, так что все годы нашей совместной жизни я спала «под дулом», - говорит она. - С психологической точки зрения, меня наверняка можно приравнять к женщине, муж которой ее избивает, - то же чувство униженности и бессилия. Его никогда не трогало, что я ощущаю. Он жил своей жизнью...

Святая ложь?

Когда Хане стало известно, где работает муж, она решила развестись.

Что тут началось!.. - вспоминает она. - Видимо, если бы мы расстались, его кураторам пришлось бы потратить немало средств и усилий на то, чтобы снова удачно женить столь ценного для них агента. На сей раз ведомство подослало ко мне «консультанта по вопросам семьи» (трудно описать, какого уровня был тот специалист!). И он потратил уйму времени, чтобы привести меня в чувство. Я снова оказалась в западне: кроме «консультанта», поделиться своей бедой и болью не с кем. За 17 лет совместной жизни с Ш. я даже своему отцу ни слова не сказала. Мною двигала одна-единственная задача: уберечь детей от сплетен, пересуд, позора.

Удостоверившись, что консультации не помогли, Ш. предложил Хане перебраться в другое (гораздо менее окультуренное) поселение, где ему обещана должность охранника.

Я обалдела: наконец-то у нас появился свой дом - так отчего же мы должны сменить его на времянку?! «Я, - сказал муж, - решил порвать с ШАБАКом, но единственный способ это сделать - перебраться в другое место». И я, наивная кретинка, ему поверила! Однако охранником муж так и не стал - на работу его не приняли. Пришлось нам через пару месяцев двинуть на новое место. А уж там Шимона назначили офицером безопасности поселения. Правда, зарплату он получал нищенскую - две тысячи чистыми в месяц. Зато работал чуть не круглосуточно - часто отсутствовал по ночам. У меня к тому моменту был уже на руках четвертый ребенок. На сей раз радости материнства я не ощущала. Ютились мы в караване. Зимой в тех краях холод собачий, часто выпадает снег. Я даже кофточку расстегнуть не могла, чтобы приложить младенца к груди. На третий день после родов сижу одна-одинешенька в караване, вокруг четверо детей, а меня всю трясет. Сколько слез было пролито...

Именно такой и запомнилась Хане семейная жизнь: слезы и одиночество. Одиночество и слезы.

Тем не менее, никто не должен был знать о моих страданиях, - продолжает она. - Как могла, крепилась. Организовывала в ишуве мероприятия, улыбалась... В тот период у меня не было и тени сомнения, что Ш. порвал со своими кураторами и всеми силами пытается начать новую жизнь. Правда, периодически в нашем караване раздавались странные звонки: «Добрый день, как поживаете? У вас все в порядке? Передай, пожалуйста, Ш., чтобы он мне позвонил, Хочу узнать, как у него дела»... После таких звонков Ш. изчезал - говорил, что едет в Иерусалим или в другое место. А я, как загипнотизированная, верила, что муж отправился в столицу по делам нашего ишува: ведь ради того, чтобы он навсегда порвал с ведомством, я сломала весь наш быт...

Так продолжалось довольно долго. В конце концов семейство перебралось в мошав, находящийся в пределах «зеленой черты». Однако отношения между супругами испортились вконец. Хана подала на развод.

Денег на оплату юридических услуг у меня не было, - говорит она. - Как многодетная мать и неимущая, я обратилась в Бюро бесплатной юридической помощи. И государство назначило мне адвоката - Авигайль Ван-Креплер из Бейт-Шемеша.

Смысл любого бракоразводного процесса сводится к одному: суд по семейным делам определяет размер алиментов.

Как только работодатель представил в суд сведения, что в 1999 году мужу платили несколько сот шекелей в месяц, адвокат Ван-Креплер заинтересовалась, что это за хозяин, который платит гроши многодетному работнику. И начала докапываться до правды. А когда выяснила истинный размер заработков, долго думала, как потактичнее мне об этом сообщить. Услышав, о какой сумме идет речь, я чуть в обморок не упала: разве нормальный человек держит при такой зарплате семерых детей полуголодными?! В тот момент я даже не вспомнила, что во время пятой беременности была госпитализирована по причине истощения организма - от недоедания. Но разве обо мне речь? Меня он вправе ненавидеть, но в чем провинились его собственные дети?!

По словам Ханы, в ходе бракоразводного процесса выяснилось, что полиция возбудила относительно ее бывшего мужа несколько уголовных дел по подозрению в применении физической силы. Однако все эти дела были закрыты.

Когда я познакомилась с Авигайль Ван-Креплер, она предупредила: «Я юрист, а не социальный работник», - говорит Хана. - Тем не менее, судебный процесс провела блистательно. Видимо, прониклась моей болью...

Хана - женщина сильная и мужественная, - сказала в блиц-интервью «НН» адвокат Авигайль Ван-Креплер. - Несколько лет мы с адвокатом Элиягу Иехезкелем представляем ее интересы в суде по семейным делам, однако заседания проходят при закрытых дверях, из-за чего мы не вправе касаться подробностей дела.

В моей семейной жизни, кроме меня и мужа, постоянно присутствовало третье лицо, - сказала мне Хана на прощание. - Де-факто я была замужем не за Ш., а за ведомством, в котором он работал. Поэтому, когда журналисты спрашивают, каков размер компенсации за причиненный мне и детям ущерб - моральный и материальный, я задаю им встречный вопрос: можно ли оценить в шекелях разрушенную человеческую судьбу? Можно ли компенсировать деньгами 17 лет, вырванные из моей жизни?!

С точки зрения юриста

В ближайшее время гражданский иск против государства будет подан в суд. В связи с этим я встретилась с иерусалимским адвокатом Нафтали Верцбергером, представляющим интересы Ханы.

В былые времена, - сказал он, - подобные конфликты решались дискретно, в стороне от всевидящего ока прессы. Единственное известное общественности дело аналогичного свойства всплыло во время судебного процесса над Авишаем Равивом (агентом по кличке «шампанья»). В частности, было сообщено, что в свое время он тоже женился на поселенке, но примерно через год его супруге стало известно, чем ее муж занимается, и она подала на развод.

Значит, вам придется вести первое в стране гражданское дело подобного характера?

Да. Со слов Ханы мне известно: в момент замужества она понятия не имела, что ее избранник - тайный агент ШАБАКа. Не было ей об этом известно и в первые годы совместной жизни, когда ее семья переживала чудовищные материальные трудности. Правда всплыла лишь в тот момент, когда Хану пригласили в отель, где она встретилась с куратором мужа. Ее усиленно пытались превратить в сообщницу. И так как у нее было уже трое детей, молодая женщина оказалась в безвыходной ситуации... Я уверен, что Хана по сей день не располагает достоверной информацией, касающейся ее бывшего мужа. ШАБАК и сегодня его поддерживает, что было продемонстрировано в ходе бракоразводного процесса. А Хана с семерыми детьми брошена на произвол судьбы. Трудно описать, в каких тяжелейших, нечеловеческих условиях растут ее дети.

Поймите меня правильно, - продолжает адвокат Верцбергер, - я никоим образом не предъявляю Общей службе безопасности претензий относительно ее ответственности за распад многодетной семьи. Рушатся ведь и другие семьи. Хана обратилась ко мне уже после окончания затяжного и крайне болезненного для нее бракоразводного процесса. Она предъявляет отделу ШАБАКа, в котором служит ее бывший муж, множество претензий, но общественный интерес, на мой взгляд, представляет один-единственный аспект этого дела - нравственный. Универсальный аргумент Общей службы безопасности абсолютно логичен и справедлив: ее задача - задействовать агентов, чтобы не допустить акты террора и насилия. Для сбора информации требуется разведка, и те, кто готов в ней служить, предотвращают убийства, спасают людям жизнь. С другой стороны, работа агентов в еврейском секторе требует доносить на своих близких друзей и даже на членов своей семьи. Так что каждый из тех, кто решил завербоваться в Еврейский отдел, наверняка оказывается перед непростой дилеммой чисто нравственного свойства. Кого-то толкают на такую работу чисто идеологические соображения, других - материальная выгода.

Возможно, жены других агентов Еврейского отдела смирились с тем, чем занимаются их мужья, - говорит Нафтали Верцбергер, - но Хана смириться не смогла. Удостоверившись в этом, муж клятвенно заверил ее, что порывает со своим ведомством. И - обманул, по крайней мере, по ее словам. Впрочем, просто так уволиться из ШАБАКа не может никто - кураторы продолжают дергать тебя за ниточки, как марионетку. Хана тоже стала марионеткой - но не по своей воле. В ее семейной жизни был период, когда кураторы пытались всеми доступными им способами сохранить ее брак. Но как только «семейная ширма» стала ненужной - Хану с семерыми детьми бросили на произвол судьбы. По моему глубочайшему убеждению, государство не вправе давить людей, как муравьев. С моральной точки зрения, в демократической стране такое недопустимо. Вот почему в исковом заявлении мы потребуем, чтобы государство было признано ответственным за страдания, причиненные Хане и ее детям...

В ответ на публикации СМИ (кроме интервью «НН», Хана выступила по радиостанции «Галей ЦАХАЛ», в телепрограмме Дана Маргалита «Эрев хадаш» и в газете «Маарив») из ШАБАКа передали: Общая служба безопасности не оглашает никаких сведений о способах своей оперативной работы.

Фото автора. На снимках:
Адвокат Нафтали Верцбергер: «Общество интересует нравственный аспект данного дела»