Александр Риман

  

А М С Т Е Р Д А М

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ

Амстердам – столица королевства Нидерланды. Город был основан в конце тринадцатого века как небольшой рыбацкий поселок. После провозглашения независимости страны от Испании в середине 16 века город стал бурно развиваться как один из крупнейших центров Северной Европы. Этому способствовали появившиеся в городе первые еврейские переселенцы из Испании и Португалии. В основном, это были потомки марранов, насильственно крещеных столетием раньше. В 1640 году в Амстердаме открылась первая синагога ашкеназийских евреев. В 1796 году евреи получили в Голландии равные права с другими гражданами. С середины девятнадцатого века одной из главных профессий евреев Амстердама стадо ювелирное дело. Своей максимальной численности еврейская община города достигла накануне Второй мировой войны - около 80 тыс. человек. В годы Холокоста большая часть их была уничтожена. Наибольшую известность среди жертв нацизма получила Анна Франк - четырнадцатилетняя дочь беженцев из Германии, чей дневник был опубликован после войны. В настоящее время в Амстердаме проживают около 15 тыс. евреев, что составляет приблизительно 2 % населения города.
                                                    

Н А Ч А Л О

Более четырехсот лет назад, 2 октября 1596 г., в Судный день 5357 г. по еврейскому летоисчислению, 60 амстердамских евреев собрались в доме Самуила Пайаша - марокканского посланника в Соединенных Штатах Нидерландов. Более подходящего места для совместной молитвы тогда просто не было - первая синагога в Амстердаме появилась немного позже. Не было в городе и своего раввина, на эту должность был приглашен Моше Ури Леви, раввин другого голландского города – Эмдена. Выбор этот был не случаен. Именно Леви помог первым португальским марранам (насильственно крещеным евреям), попавшим в Голландию, вернуться к иудаизму и поселиться в Амстердаме.
О том, насколько трудную задачу поставил перед собой рав Леви, задавшись целью создать новую еврейскую общину в Амстердаме, можно судить хотя бы по тому, что за столетие вынужденного отрыва от религии своих предков несостоявшиеся католики с Пиренейского полуострова забыли и древний язык, при помощи которого могли общаться евреи различных стран мира. К счастью, сын Урн Леви, Аарон, знал португальский язык и выполнял обязанности переводчика во время молитв, которые рав Леви проводил в первой амстердамской синагоге - «Бейт Яаков».
Впрочем, недавние изгнанники, сумевшие восстановить за сто лет финансовый статус, утерянный во время бегства в конце XV в. из Португалии и Испании (от еврейского названия которой - Сфарад - и произошло слово «сефарды»), быстро освоились в холодной стране на северо-западе Европы, и уже в 1608 г. в Амстердаме была основана новая синагога - «Неве Шалом», так как численность городской общины только за первое десятилетие ее существования заметно возросла за счет не прекращавшегося потока переселенцев - в основном, выходцев из Португалии и южной Франции.
Как отмечал Генрих Грец, «после каждого процесса, возбуждаемого инквизицией в Испании и Португалии по обвинению тамошних марранов в иудействовании, после каждого костра, воздвигаемого для изобличенных и заподозренных, число членов амстердамской еврейской общины увеличивалось, как будто фанатики поставили себе целью архикатолические страны обезлюдить и разорить, а еретические штаты Нидерландов населить и обогатить» (Г. Грец «История евреев», т. 11, Одесса, 1908, с. 4).
Благодаря капиталам, ввозимым в Нидерланды новыми гражданами и, что не менее важно, благодаря их деловой инициативе и коммерческой смелости, маленькая страна на берегах Северного моря превратилась в один из центров мировой торговли с развитой внутренней инфраструктурой. После появления в 1602 г. Ост-Индской, а в 1621 г. - Вест-индской торговых компаний начала формироваться новая система международных экономических отношений на современной кредитно-финансовой основе. Именно «новые голландцы» основали в 1626 г. американскую колонию Новый Амстердам, в дальнейшем превратившуюся в один из крупнейших городов мира - Нью-Йорк, где сейчас живет около 2 млн. евреев.

УРИЭЛЬ АКОСТА - ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ БАРУХА СПИНОЗЫ

Если финансовая мощь и численность амстердамской общины в первой половине 17 в. постоянно возрастала, ее внутреннее положение было весьма нестабильным. Среди тех, кто пополнял ее состав, были люди, легко избавлявшиеся от вынужденного марранского притворства, но были и те, кто, приняв христианство, служили новой религии не за страх, а за совесть. Для них и их потомков возвращение в лоно иудаизма в свободной Голландии нередко сопровождалось глубокой психологической травмой с самыми тяжелыми физическими и социальными последствиями. Такой была, например, семья зажиточного дворянина из г. Порто-Бенто Дакоста, чья приверженность католической религии не подвергалась сомнению даже самыми придирчивыми «наблюдателями» за поведением марранов.
В 1600 г. Дакоста отправил своего сына Габриэля на обучение в католический университет португальского города Коимбра, после окончания которого молодой выпускник занял пост казначея одной из церквей в родном городе Порто. После смерти отца, несомненно, оказавшего на Габриэля сильное воздействие, сын, разуверившись в ценностях христианской религии, убедил мать, а также четверых братьев и сестру покинуть Португалию и начать новую жизнь в свободной стране на берегу Северного моря. Поселившись в Амстердаме, все они совершили формальный обряд возвращения в иудаизм, причем Габриэль сменил имя и стал Уриэлем Акостой, еще не зная, что в дальнейшем это имя и фамилия появятся в названиях сотен книг, а также драматических и музыкальных произведений.
По прибытии в столицу Голландии в 1617 г. Акоста занялся финансовыми делами, причем небезуспешно, примкнув к одному из влиятельных банковских домов Амстердама. Один из его братьев был совладельцем банка в Гамбурге, куда сам Акоста также наведывался по служебным делам. Деловая хватка Акосты (Да косты) сочеталась с его скандальным характером и склонностью к скоропалительным выводам. По его собственному признанию, Уриэлю хватило всего нескольких дней после принятия иудаизма, чтобы постичь «глубину падения» «так называемых иудейских мудрецов», руководивших жизнью общины, членом которой он был без году неделя. Автобиографическая книга «обличителя» того времени иногда напоминает творчество некоторых нынешних репатриантов, лейтмотив которого («Мы все бросили и приехали, а здесь...»), как выясняется, совсем не оригинален:   
«Ввиду того, что в этом государстве (Португалии - А.Р.) не было свободы исповедания вышеназванной религии, я стал помышлять о перемене места жительства, собираясь покинуть родину своих предков. С этой целью я не поколебался отказаться от церковной бенефиции в пользу другого, нисколько не заботясь ни о выгоде, ни о проистекающей отсюда пользе и почете, по понятиям тамошнего люда. Я оставил прекрасный дом в лучшей местности города, выстроенный моим отцом. Не без большой опасности вступили мы на корабль (ибо не позволяется лицам еврейского происхождения удаляться из страны без особого королевского разрешения) - мать и я со своими братьями, которым я из братской любви сообщил о религии все, что мне казалось более сообразным со здравым смыслом» (Уриэль Дакоста «О смертности души. Пример человеческой жизни», Москва-Ленинград, 1934, с. 143).
Идейная направленность «Трактата о смертности человеческой души», изданного в 1624 году, позже легла в основу концепций «просветителей» и «революционных демократов», считавших, что человека, «не являющегося уникальным творением Всевышнего, можно принести в жертву «великой цели». Но сам автор при помощи «Трактата» пытался тогда доказать лишь свое интеллектуальное и моральное превосходство над «фарисействующими раввинами», отлучившими высокомерного «вольнодумца» от иудейской религии еще в 1618 г. На многочисленные «проколы» поверхностного «Трактата» немедленно указал современник и земляк автора Шмуэль Дасильва, написавший свою книгу «с целью опровержения невежества известного противника». Дакоста отмел доводы оппонента, обозвав его «лживым клеветником», уехал из Амстердама, однако и в Гамбурге, где жил его брат, не нашел понимания в тамошней сефардской общине.
В конце концов, личные обстоятельства (желание заключить повторный брак) привели Акосту к мысли о необходимости вернуться в общину при помощи покаяния, хотя сам «вольнодумец» презрительно отзывался об этом шаге как о стремлении быть «обезьяной среди обезьян». Неудивительно, что многие амстердамские евреи не поверили в искренность Акосты, и в 1640 г. ему было предложено пройти повторное, намного более унизительное покаяние, после которого Акоста не только не смирил гордыню, но и нарушил одну из главных заповедей той религии, за «очищение» которой он боролся: «правдолюбец» решил застрелить своего родственника, которого считал самым заклятым врагом его чести, жизни и имущества», а когда пистолет дал осечку, застрелился сам (С. Цинберг «Акоста» - «Еврейская энциклопедия», изд. Брокгауз-Эфрон, 1908-13, СПб, т. 1, стлб. 646-651).
  Советские историки и философы, восторгавшиеся Акостой и считавшие его невинной жертвой «религиозного мракобесия», настаивали на том, что судьба «борца» была главным фактором, повлиявшим на мировоззрение уроженца Амстердама Баруха Деспиносы (Спинозы), которому в год смерти Уриэля было восемь лет. Однако биограф Спинозы В. Болин, профессор Гельсингфорского ун-та, не отрицая возможности присутствия юного Баруха на церемонии покаяния, пишет о том, что «Спиноза... нигде не упоминает о несчастном Дакосте», которого Болин характеризует как человека «слабохарактерного и не отличавшегося ясным умом» (В. Болин «Спиноза», СПб, 1899, с. 27).
В отличие от Акосты, Барух, внук известного философа Авраама Спинозы, приехавшего в начале 17 в. в Амстердам из французского города Нант, получил обширное и разностороннее образование. Поначалу он обучался в амстердамской общинной школе, которая, по мнению С. Бернфельда, одного из биографов Спинозы, «славилась по всему еврейскому миру как образцовая». В этой школе Барух изучал ТАНАХ и Талмуд, грамматику иврита, древнееврейскую поэзию и философию. В свободное время юный Спиноза посещал частные курсы Ван-ден-Эмдена, который, будучи воспитанником иезуитов, слыл вольнодумцем и атеистом.

МЕНАШЕ БЕН ИСРАЭЛЬ - РАВВИН. УЧЕНЫЙ. ПУБЛИЦИСТ

Сами по себе глубокие познания в светских науках в середине 17 в. в еврейской общине Амстердама уже никого не могли удивить. В городе жил известный в Европе ученый, один из учителей Спинозы, рав Менаше бен Исраэль, преемник раввина Исаака Узиеля, руководителя общины «второй волны» (при синагоге «Неве Шалом»). Благодаря его усилиям в 1626 г. в Амстердаме появилась первая в Нидерландах еврейская типография, где вскоре были изданы молитвенник, книги Талмуда и грамматика иврита, написанная равом Узиелем. Менаше бен Исраэль сам работал в типографии, зарабатывая на жизнь, и одновременно писал научный труд на испанском языке, в котором пытался разъяснить христианским читателям принятые в иудаизме принципы согласования библейских текстов при кажущихся внутренних противоречиях.
Рав Менаше пользовался большим авторитетом в христианском мире, переписывался со многими выдающимися учеными того времени, в том числе с Гуго Гроцием, голландским юристом и социологом, основоположником новой теории естественного и международного права. Он поддерживал постоянные контакты со шведской королевой Кристиной и английским лорд-генералом Кромвелем, пытаясь добиться отмены старинного указа об изгнании евреев с Британских островов. Несмотря на столь интенсивные и многообразные связи с внешним миром, Менаше бен Исраэль всегда оставался еврейским ученым и общественным деятелем, о чем свидетельствуют названия опубликованных и задуманных им произведений: «Надежда Израиля», «О Божественном происхождении Моисеева закона», «Обзор еврейского богословия» и др. Яркая, незаурядная натура амстердамского раввина, его интеллект и личное обаяние вдохновили одного из друзей Менаше - Рембрандта ван Рейна - на создание оригинального портрета своего земляка и современника, который сегодня можно видеть в Национальном Музее Израиля (Иерусалим).
На этом фоне странным выглядит неуважительное отношение к признанным руководителям амстердамской общины со стороны некоторых современных автором. Так, М. С. Беленький в книге «Спиноза» (серия ЖЗЛ, Москва, 1964) назвал Менаше бен Исраэля «фанатиком и каббалистом», а рава Шауля Леви Мортейру, основателя и руководителя иешивы «Кетер Тора», в которой юный Спиноза успешно изучал еврейские науки, охарактеризовал как «врага науки и прогресса». Иного мнения придерживался знаменитый историк Генрих Грец, считавший рава Мортейру известнейшим ученым и педагогом того времени в Амстердаме: «В учебном заведении Мортейры находились одновременно со Спинозой несколько учеников, которые впоследствии имели важное значение в еврейской истории» (Г. Грец «История евреев», Одесса, 1908, т. 11, с. 151).

СПИНОЗА - ОТ БАРУХА ДО БЕНЕДИКТА. ПЕРЕРОЖДЕНИЕ

Трудно сказать, почему Барух Спиноза, один из лучших учеников иешивы рава Мортейры, решил пойти «другим путем». С. Бернфельд, один из самых глубоких и добросовестных исследователей жизни и творчества Спинозы, в статье, помещенной в 16-томной «Еврейской энциклопедии», откровенно признает: «Мы не можем теперь знать, что именно произошло между декабрем 1654г. (когда Спиноза, как один из уважаемых членов общины, был приглашен к субботнему чтению Торы в синагоге - А.Р.) и июлем 1656 г. (датой отлучения), что именно привело к резкому разрыву между Спинозой и общиной».
Документы, обнаруженные относительно недавно, позволяют сделать предположение, что важную роль в переломе мировоззрения Спинозы сыграло посещение им кружка Хуана де Прадо, испанского маррана, выпускника католического ун-та в Толедо, переселившегося в 1655 г. в Амстердам и формально принявшего иудаизм. Не имея систематического гуманитарного образования (в 1638 г. Прадо окончил медицинский факультет), высокий, черноволосый бородач сумел увлечь часть еврейской молодежи Амстердама «современной теорией» отрицания «религиозного засилья» и проповедью универсального «Естественного закона». В конце концов, пути Прадо и Спинозы разошлись: Спиноза создал теорию пантеизма нового времени (так наз. «спинозизм»), объединив понятия «Б-г» и «Природа», в то время как его наставника в конце жизни больше всего занимала проблема «развенчания мифа» об уникальности еврейского народа и стойкости его национального самосознания («Энциклопедия Иудаика» (на англ. яз.) Иерусалим, 1973, т. 13,   стлб. 962-963).
Скромный объем нашей статьи не позволяет подробно остановиться на биографии и научном наследии Спинозы, принявшего в 1660 г. христианское имя Бенедикт. Заметим лишь, что классический образ бунтаря и ниспровергателя основ религии, выстроенный некоторыми советскими философами, не соответствует реальности. Сам Спиноза никогда не считал себя атеистом и, отстаивая право свободно размышлять над основными постулатами веры, в своем главном трактате «Этика» (1674) писал: «Я раскрыл, таким образом, природу Б-га и его свойства, а именно - что он необходимо существует; что он един; ...что все существует в Б-ге и таким образом зависит от него; ...и, наконец, что все предопределено Б-гом (Б. Спиноза «Избранные произведения», Москва, 1957, т. 1, с. 394).

ОТ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО ДО АДОЛЬФА ГИТЛЕРА

Внутренняя борьба и деятельность ярких личностей в амстердамской общине и за ее пределами происходила на фоне драматических событий, потрясших еврейский мир. В 1654-55 гг. в город начали прибывать беженцы из Восточной Европы, чудом уцелевшие после погромов, проводимых бандами Б. Хмельницкого и их союзниками - русскими войсками. Ашкеназийская община Амстердама, возникшая двумя десятилетиями ранее, получила большое пополнение, однако вследствие бедственного материального положения ее новых членов она еще много лет нуждалась в посторонней помощи, которая ей оказывалась как со стороны городского магистрата, так и со стороны сефардской общины.
Городские власти не смогли предотвратить погром, разразившийся в Амстердаме в 1696 г., однако принятые меры позволили его своевременно погасить. В этом была большая заслуга тогдашнего раввина ашкеназийской общины Моше Иегуды бен-Калонимуса Когена, прозванного за интеллект и остроумие «Рабби Лейб Хариф». Ему удавалось удерживать многих амстердамских евреев, гордившихся своими обширными познаниями и коммерческими успехами во всех концах земного шара, от увлечения модными космополитическими идеями. Среди раввинов Амстердама были выходцы из белорусского города Лида (рав Давид бен Арье Лейб), Элиэзер бен Шмуэль из украинского города Броды и другие уроженцы Восточной Европы, немало сделавшие для процветания амстердамской общины. Иешива «Даат бахурим», основанная в 1708 г. главным раввином Арье Иегудой Калишем, в 1834 г. была преобразована в «Нидерландскую еврейскую семинарию», в стенах которой получили подготовку многие религиозные и общественные деятели Голландии.
В первой половине XIXв. писатели и педагоги Моше Леманс, Шмуэль Мульден и Габриэль Полак осуществили переводы ТАНАХа и молитвенника на фламандский язык, который к тому времени стал основным языком общения многих голландских евреев. Фамилия Полак (Поляк) получила большую известность в Нидерландах на рубеже Х1Х и XXвв. Генри Полак (1868-1943) стал одним из основоположников профсоюзного движения в стране и с 1913 по 1937 гг. был сначала членом голландского парламента, а затем его верхней палаты - сената. Не будучи сионистом, Г. Полак был одним из руководителей организации «Керен Каемет» в Нидерландах. Леонард Полак (1880-1941) занимал должность профессора философии в ун-те г. Гронингена и сыграл важную роль в развитии интеллектуальной жизни страны между двумя мировыми войнами.
Основным занятием амстердамских евреев, численность которых увеличилась с 20 тыс. в 1795 г. до 59 тыс. в 1899 г., была работа в ювелирной отрасли, где существовала еврейская рабочая артель шлифовщиков алмазов «Бецалель». Хотя в амстердамской общине было немало ассимилированных евреев (в особенности среди людей «свободных» профессий - юристов, врачей, журналистов), иудейская религиозная жизнь на рубеже прошлого и нынешнего веков в столице Нидерландов была интенсивной и разнообразной. Только в ашкеназийской общине было 8 синагог и 25 молитвенных домов. Существовали еврейские школы и детские сады, библиотеки и типографии, а также многочисленные благотворительные учреждения - больницы, аптеки, дома престарелых и детские приюты. Филантропические традиции амстердамской общины особенно ярко проявились в 1930-е г., когда после прихода Гитлера к власти в Германии многие немецкие евреи избрали соседнюю Голландию местом вынужденной эмиграции.
 

ЕСЛИ БЫ ОТТО ФРАНК РЕШИЛ ИНАЧЕ...

Среди тех, кто еще в 1933 г. предусмотрительно перевел свою фирму из Франкфурта в Амстердам, и вскоре сам переехал туда с семьей, был преуспевающий бизнесмен Отто Франк. Его логика, как и рассуждения большинства немецких евреев, была убедительна и практична: стоит ли уезжать в далекие страны и, тем более, в слаборазвитую Палестину, если через два-три года Гитлер все равно остепенится или будет отстранен от власти? Когда войска «бесноватого ефрейтора», которого мало кто поначалу воспринимал всерьез, летом 1940г., «между прочим», по дороге во Францию, захватили Нидерланды, бежать уже было некуда. В июне 1942 г. семья Франк, как и тысячи других амстердамских евреев, получила приказ о переселении на восток. Более двух лет дочь Отто Франка, Анна, вела свой знаменитый дневник - одно из немногих документальных свидетельств трагедии полутора миллионов еврейских детей, которых не смогли уберечь от гибели их родители...
Парадоксальным образом реальные события жизни семьи Франк перекликаются с судьбой героини пьесы Бертольда Брехта «Жена-еврейка», написанной вскоре после прихода Гитлера к власти в Германии. Воображаемая дискуссия Юдифь Кейт с ее мужем-немцем происходит во Франкфурте - городе, в котором проживала и семья Франк. Так же, как и реальный Отто Франк со своей семьей, Юдифь принимает решение пересидеть тревожное время поблизости от родной Германии - в соседней Голландии, а именно - в Амстердаме. Но, в отличие от семьи Франк, она уезжает одна. Перед отъездом Юдифь ведет заочный диалог с немецким мужем-интеллигентом, поначалу как будто сомневаясь в правильности своего решения. Однако, в конце концов, логика собственных рассуждений приводит ее к печальным выводам о некоторых особенностях национальной немецкой психологии:
«Меня вынуждают бежать из города, в котором я родилась, чтобы им остался лишний паек масла. Что вы за люди? Да-да, и ты. Вы изобрели квантовую теорию, остроумнейшие методы лечения, и вы позволяете этим дикарям командовать вами... Вы чудовища или подлизы чудовищ! Да, неразумно, что я это говорю, но к чему разум в таком мире, как наш?.. В той стране, куда я попаду, это не должно повториться» (Б. Брехт «Театр», т. 2, М., 1963, с. 220-221).
Увы, наша героиня ошиблась, так же, как ошиблись глава семьи Франк и сотни тысяч других европейских евреев, веривших в цивилизованность своих якобы добрых соседей по уютному Старому Свету. К сожалению, эту же ошибку повторяют наши современники, считающие гитлеровскую чуму случайным эпизодом в истории Европы и ищущие спасения под покровительством потомков тевтонских варваров. Уроки недавнего прошлого для них как будто не существуют...        

«Трибуна», ТельАвив, 7.10.2002 г.